Неточные совпадения
Она, играя бровями, с улыбочкой в глазах, рассказала, что царь капризничает: принимая председателя Думы — вел себя неприлично,
узнав, что матросы убили какого-то
адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не смеют требовать амнистии для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил свою любовницу и это сошло ему с рук безнаказанно.
— Нет, он
знает. Он мне показывал копию секретного рапорта
адмирала Чухнина,
адмирал сообщает, что Севастополь — очаг политической пропаганды и что намерение разместить там запасных по обывательским квартирам — намерение несчастное, а может быть, и злоумышленное. Когда царю показали рапорт, он произнес только: «Трудно поверить».
По приходе в Англию забылись и страшные, и опасные минуты, головная и зубная боли прошли, благодаря неожиданно хорошей для тамошнего климата погоде, и мы, прожив там два месяца, пустились далее. Я забыл и думать о своем намерении воротиться, хотя
адмирал,
узнав о моей болезни, соглашался было отпустить меня. Вперед, дальше манило новое. Там, в заманчивой дали, было тепло и ревматизмы неведомы.
Адмирал хочет посылать транспорт опять в Шанхай,
узнать: война или мир в Европе?
Адмирал согласился прислать два вопроса на другой день, на бумаге, но с тем, чтоб они к вечеру же ответили на них. «Как же мы можем обещать это, — возразили они, — когда не
знаем, в чем состоят вопросы?» Им сказано, что мы
знаем вопросы и
знаем, что можно отвечать. Они обещали сделать, что можно, и мы расстались большими друзьями.
Третьего дня, однако ж, говоря о городах, они, не
знаю как, опять проговорились, что Ясико, или Ессико, лежащий на западном берегу острова Нифона, один из самых богатых городов в Японии, что находящийся против него островок Садо изобилует неистощимыми минеральными богатствами.
Адмирал хочет теперь же, дорогой, заглянуть туда.
Адмирал объявил им утром свой ответ и,
узнав, что они вечером приехали опять с пустяками, с объяснениями о том, как сидеть, уже их не принял, а поручил разговаривать с ними нам.
Мы хотя и убрали паруса, но
адмирал предполагает идти, только не в Едо, а в Шанхай, чтобы
узнать там, что делается в Европе, и запастись свежею провизиею на несколько месяцев.
На последнее полномочные сказали, что дадут
знать о салюте за день до своего приезда. Но
адмирал решил, не дожидаясь ответа о том, примут ли они салют себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то будет переполох у них! Все остальное будет по-прежнему, то есть суда расцветятся флагами, люди станут по реям и — так далее.
Едва
адмирал ступил на берег, музыка заиграла, караул и офицеры отдали честь. А где же встреча, кто ж примет: одни переводчики? Нет, это шутки! Велено спросить,
узнать и вытребовать.
«Ну хорошо, скажите им, — приказал объявить
адмирал,
узнав, зачем они приехали, — что, пожалуй, они могут подать чай, так как это их обычай; но чтоб о завтраке и помину не было».
— «И мое положение представьте себе, — отвечал Посьет, —
адмирал мне не говорит ни слова больше о своих намерениях, и я не
знаю, что сказать вам».
Адмирал хотел отдать визит напакианскому губернатору, но он у себя принять не мог, а дал
знать, что примет, если угодно, в правительственном доме. Он отговаривался тем, что у них частные сношения с иностранцами запрещены. Этим же объясняется, почему не хотел принять нас и нагасакский губернатор иначе как в казенном доме.
Вчера, 18-го,
адмирал приказал дать
знать баниосам, чтоб они продолжали, если хотят, ездить и без дела, а так, в гости, чтобы как можно более сблизить их с нашими понятиями и образом жизни.
Через день японцы приехали с ответом от губернатора о месте на берегу, и опять Кичибе начал: «Из Едо… не получено» и т. п.
Адмирал не принял их. Посьет сказал им, что он передал
адмиралу ответ и не
знает, что он предпримет, потому что его превосходительство ничего не отвечал.
Вечером, идучи к
адмиралу пить чай, я остановился над люком общей каюты посмотреть, с чем это большая сковорода стоит на столе. «Не хотите ли попробовать жареной акулы?» — спросили сидевшие за столом. «Нет». — «Ну так ухи из нее?» — «Вы шутите, — сказал я, — разве она годится?» — «Отлично!» — отвечали некоторые. Но я после
узнал, что те именно и не дотрогивались до «отличного» блюда, которые хвалили его.
Третий, пятый, десятый и так далее дни текли однообразно. Мы читали, гуляли, рассеянно слушали пальбу инсургентов и империалистов, обедали три раза в день, переделали все свои дела, отправили почту, и, между прочим,
адмирал отправил курьером в Петербург лейтенанта Кроуна с донесениями, образчиками товаров и прочими результатами нашего путешествия до сих мест. Стало скучно. «Куда бы нибудь в другое место пора! — твердили мы. — Всех здесь
знаем, и все
знают нас. Со всеми кланяемся и разговариваем».
Когда в гардемаринской каюте
узнали, что после завтрака Ашанин будет читать
адмиралу свой отчет о пребывании в Кохинхине, все обрадовались. Значит, сегодня не будет чтения морской истории. Ура! Не надо идти после обеда к
адмиралу.
— Я, Василий Федорович, вообще… Другие вот любят,
знаете ли, быть на виду у начальства, а я этого не люблю… Не такой характер. Что делать! — застенчиво усмехнулся Андрей Николаевич. — А пожалуй,
адмирал к нам сядет? — вдруг тревожно спросил он.
— И у вас морская душа взыграла?.. И вас задор взял?.. А ведь этим вы обязаны вот этому самому беспокойному
адмиралу… Он
знает, чем моряка под ребро взять… От этого служить под его командой и полезно, особенно молодежи… Только его понять надо, а не то, как Первушин…
Затем все следственное дело с заключением
адмирала должно было поступить на рассмотрение морского генерал-аудиториата, если бы морской министр нашел нужным предать капитана суду или просто
узнать мнение высшего морского судилища того времени, членами которого были
адмиралы.
Заботясь не об одном только морском образовании молодых моряков и
зная, как мало в смысле общего образования давал морской корпус,
адмирал рекомендовал книги для чтения и заставлял переводить с иностранных языков разные отрывки из лоций или из морской истории.
— Ну, вот, теперь я
знаю, чего хотите, а то: «все равно!» — улыбнулся
адмирал и, крикнув своего вестового, приказал принести две бутылки.
— Почему же вы отказываетесь, хотел бы я
знать? И как вы смеете отказываться, а?
Адмирал оказывает ему честь, а он даже не поблагодарил. Он, видите ли, не желает…
— А то кто же? Конечно, я! — весело отвечал старик, видимо любуясь своим племянником, очень походившим на покойного любимого брата
адмирала. — Третьего дня встретился с управляющим морским министерством,
узнал, что «Коршун» идет в дальний вояж [Моряки старого времени называли кругосветное путешествие дальним вояжем.], и попросил… Хоть и не люблю я за родных просить, а за тебя попросил… Да… Спасибо министру, уважил просьбу. И ты, конечно, рад, Володя?
Ашанин очень обрадовался и еще более обрадовался, когда недели через две ему дали
знать, что русское военное судно пришло на рейд. В тот же день он откланялся
адмиралу Бонару, простился с сожителями и, забравши свои пожитки, отправился на «Коршун».
Скоро ушел и капитан, приказав Володе не забыть занести в шканечный журнал о том, что «Коршун» проходил мимо острова капитана Ашанина, и Володя, взглянув еще раз на «дядин» остров, вспомнил милого, доброго старика, которому так обязана вся его семья, и представлял себе, как обрадуется дядя-адмирал,
узнавши, что в английских лоциях упоминается об островке его имени.
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться с чинами эскадры и с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич. К вам самому строгому
адмиралу не за что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь
знаете, что я не комплименты вам говорю, и
знаете, что я считаю за счастье служить с вами, Андрей Николаевич! — прибавил с чувством капитан.
— На флагманский корвет. Год я плавал с
адмиралом… Ну, я вам скажу, и задавал он нам страху… Умел заставить служить по-настоящему, надо правду сказать…
Знал, чем пронять каждого!
— Ну, как
знаете… А все лучше попробуйте мои! — потчевал
адмирал.
— Ого… труд весьма почтенный, судя по объему! — мягко и ласково проговорил Василий Федорович, взявши рукопись. — Вы хотите, чтобы я послал
адмиралу?.. Не лучше ли вам самому представить при свидании. Я думаю, мы скоро увидим
адмирала или, по крайней мере,
узнаем, где он… Завтра придет почтовый пароход из Го-Конга и, вероятно, привезет известия… Лучше сами передайте
адмиралу свою работу. Он, наверное, заставит вас ему и прочесть.
— Знаю-с. Явитесь к
адмиралу! — перебил капитан, которому, как и старшему офицеру, по-видимому, было вовсе не до гардемарина, вытребованного сигналом.
— Об этом спросите сами у
адмирала, Василий Васильевич, — усмехнулся капитан, — я не
знаю.
Знаю только, что в скором времени соберется эскадра, и все гардемарины будут держать практический экзамен для производства в мичмана. Эта новость больше к вам относится, Ашанин. Недавние гардемарины наши теперь мичмана. Теперь за вами очередь. Скоро и вы будете мичманом, Ашанин… Почти два года вашего гардемаринства скоро прошли… Не правда ли?
Старика Ашанина
знали в Кронштадте по его репутации лихого моряка и
адмирала, и похвала такого человека что-нибудь да значила.
— И если стать на эту точку зрения, то я должен бы не спешить на помощь товарищу, а думать о собственном благополучии. Многие
адмиралы одобрили бы такое благоразумие, тем более что и правила его предписывают… Но все вы, господа, конечно, поступили бы точно так, как и я, и наплевали бы на правила, а торопились бы на помощь бедствующему судну, не думая о том, что скажет начальство, хотя бы вы
знали, что оно и отдаст вас под суд… Не правда ли, Ашанин?
О военно-морских приготовлениях Франции было известно в Англии, которая хотела воспрепятствовать этим предприятиям французского флота, а потому
адмирал Нельсон, находившийся в Средиземном море,
узнав о скором выходе французского флота из Тулона и не имея сведений о том, куда он направится, намеревался или блокировать Тулон, или, встретив неприятеля в море, по выходе из порта, дать ему решительное сражение.